Член Национального союза писателей Украины. Печаталась в журнале “Крещатик”, украинских журналах. Автор двух книг. Журналист.
ДАНИИЛ И ДРУГИЕ СОРНЯКИ
отрывок
А все началось у Даниила с той комнаты, где им делают уколы. Там шкафчик с медицинскими надобностями – прозрачный. Он есть, но его почти нет.
Правда, пачки таблеток там лежат. Ну и что? Ни о чем они не говорят. Они вообще не захотят говорить с тобой, эти таблетки. Они, как полицейские, орут на тебя: «Кому говорят, заткнись!».
Вешалка еще тут имеется, с тремя большими завитками вверху. Холодом от нее веет. Даже в самую пущую жару.
Но если на каком-то завитку пальто качается, как-то спокойнее на душе. Ведь из-под пальто только что человек ушел. Тепло, значит, там еще сохраняется, особенно в рукавах. Обнять это пальто Даниилу хочется. И знать, что никто тебя не обидит, не прогонит.
Из того, что не принадлежит пустоте, тут только один топчан. Но он – как медведь. Даже клочья из него кое-где вылезли. Но его многие тут бояться. Потому что если кто-то начинает кричать в палате, его сюда, на топчан. И все боятся, что этот медведь тебя может задрать. Шкуру с тебя слупить. Ребра когтищами исцарапать.
И да, журнал и ручка здесь имеются на столе. Вот этот журнал Даниила и успокаивает. Живой он какой-то. Как цветок на подоконнике.
И если Даниил начинает беспокоиться, Оленька-медсестра вот этой ручкой дает ему рисовать. Оленька знает, когда он начинает беспокоиться. Он начинает мчатся коридором. И взгляды, как ножи, на пол бросает. Но пол-то кафельный. Ножи сразу падают, как форель в прозрачную воду.
А Оленька дает ему картонный лист. Сначала он рисует цветочки, тучки. Людей на палочках. А потом чудовищ всяких, реснички им делает большие. В конце концов, их там так много, что им тесно на страничке. И они дерутся, царапают друг дружке глазки.
А бывает, что Оля красивым алым ногтем показывает на свободное пространство на картоне. И тогда Данила рисует еще пару чудовищ. Их ноги, правда, попадают в эту жижу из линий. И орут страшно. Но для тех, кто смотрит на бумагу, звук выключен вовсе. Разные миры, понимаете ли.
И тогда Даниил решил, что лучше будет писать. О том, о чем он знает наверняка. О сорняках, которые во рву больничном растут.
ВОТ ЭТО МИТЬКА. ГОРОШЕК МЫШИНЫЙ.
Пять тысяч семян он хотел распылить по всей земле. Пять тысяч воспоминаний о нем, Мите. Когда к нему приезжает его красивая жена со своим любовником, они светятся. Нелепо так светятся. Как электрические лампочки, которые кто-то забыл выключить днем. Митя забыл предназначение этих людей. Просто помнит боль, резь в глазах от света, который применяют для пытки.
Нет, Митя больше не любит жены. Она его нисколько не интересует. Его беспокоят пять тысяч других. Как у них там, внутри? Ему хочется натыкаться на их красивые колени. На их смуглые ключицы. Просто все они, эти горошки мышиные, такие. Всегда цепляются за других. Других должно быть много. В тысячу раз больше, чем тебя. Будто бы тогда не погибнешь. И если бы у Мити получилось насчет пять тысяч семян, это была бы огромная паутина из тел. Липкая паутина, в которую легко угодить. И вырваться почти невозможно.
А ЭТО ВОТ САШКА, ВОРОБЕЙНИК ПОЛЕВОЙ.
У него огромный горб на груди. Он когда пришел, в него мозоли на ладонях пузырились, как яичница глазунья. Но он даже про себя не знает, кто он на самом деле. Сашка просто стоял два дня на улице в каком-то городе. И надеялся, что его кто-то подберет. Наорет или заплачет, но уведет домой. Улица была шумной, привокзальной.
Первый день он просто смотрел на всех, как будто распространитель какой-то рекламы. Люди косились на его горб. А на второй день вдруг стал быстро ползать по мостовой. И жадно подбирать крошки, которые люди голубям бросали.
Но крошки быстро кончились, и Сашка откинулся на лавку, зажмурив глаза. Десять минут спустя возле него очутился пакетик с молоком. А через двадцать пришли милиционеры. И спросили, кто он? Сашка назвал свое имя. Потому что он слышал, как одна женщина в белой косыночке плакала: «Сашка! Сашка! Вернись! Это же твой отец!». А вслед мужчине, который гнался за ним с топором, она кричала: «Не смей, это же наш сын!». Поэтому сейчас одна половина Саши растет у калитки, у своего дома. А одна здесь, во рву.
НУ, А ВОТ ЭТО ГРИГОРИЙ. ПАСТУШЬЯ СУМКА.
Говорят, он повсюду с собой таскает теленка. Хотя многим это не нравиться. Потому что от него разит навозом. Пока Григорий одевается в новое, меченое синими печатями белье, теленок делает лепешки на полу. Санитарка вопит: «Убирай тут за вами, сволочи поганые!».
И тут Григорий произносит то слово, которое у него припасено именно на такой случай. Да оно у него вообще единственное в жизни. Дело в том, что Гриша все время молчит. Когда хорошо – оттого, что к этому хорошему ему нечего добавить. Когда плохо – потому, что словами горю не поможешь. А это слово: «Но! Но!». Санитарка Полина сразу затыкается. Мало ли что? Зарплата у нее никудышная. Но если и эту потерять, как жить-то?
А на Григория многие тут кричат. Но его теленка никто не трогает. Потому что боятся. Все знают – за теленка Григорий может убить. Ведь когда он засыпает, даже в самый холодный вечер, теленок ложится рядом и греет его. Поэтому Гриша никогда не жалуется, что ему холодно. Даже тогда, когда многие тихонько воют от того, что мороз пробирает их до костей.
А ВОТ ЯРИК. МЯТЛИК ОДНОЛЕТНИЙ.
Он всегда читает книжку. Все время одну и ту же. На обложке мужчина обнимает за плечи женщину в белом платье. У женщины нежные руки. И взгляд ее куда-то за пределы страницы устремлен. Сбежать хочет она от всего. Но куда бежать, к Ярику? К этому безмозглому Ярику, который ее сразу же променяет на что угодно. На бутылку. Или на другую женщину. Не важно – накрашенную или подзаборную.
А вот в этой книжке все так красиво. Все просыпаются в теплой комнате. А потом идут пить кофе и любить друг друга. Но ведь Ярик знает, что так не бывает. Потому что комната – это кубик-рубик, которую кто-то извне все время переворачивает. Этот кто-то просто ищет правильную комбинацию. Его можно понять. А Ярик, он хитрый, он тоже часто переворачивает эту книгу. Поэтому ему никогда не надоедает читать.
А ЭТОТ ВОТ – ПЕТР. ХВОЩ ПОЛЕВОЙ.
Он худой, как жердь на заборе. На нем даже надпись соответствующая на правой руке – «Петя». Надпись сделана, когда он на войне был, в Афганистане. Там его контузило. Ему еще повезло. А кому-то башку оторвало и он эту башку, значит, хочет взять с собой. Ну, как это – зачем? Чтобы домой отнести. И в спокойной обстановке снова хорошо на место приделать. Чтобы она ни влево, ни вправо не скашивалась. А то ведь ежели влево, кажется, что человек все время с тобой соглашается. А если вправо, как будто презирает всегда. Не по-человечески это.
Товарищу Петра – Федоту – как раз башку и оторвало. Сначала он решил просто в поле эту свою голову оставить. Но тут этому Федоту такой же тип, как он сам, и повстречался. Враг, то есть. Так вот, он с этим врагом головой обменялся. Ради смеха. Потому что кругом горе да вой от боли грязной, с землей перемешанной. А человеку хочется радости. Даже когда в него горло глиной кровавой забито.
Поэтому Петр знает, что многие другой головой думают. Головой врага. И улыбаются его улыбочками. И поэтому ненавидят всех подряд. А Петр – он не такой. У него улыбка какая-никакая, но своя. Правда, передних зубов нету. А без них ты сразу подешевле выглядишь. Он к девкам на дискотеке приставал. Так они сразу: «Тебе чево?».
Но тут, в больнице, он может подглядывать за девушками. В бетонном заборе – огромный зазор. Петр просовывает туда руку с надписью «Петя». Мимо проходят люди. Плевать им – Петя он или там Ванечка. Им некуда деваться просто. Это единственная дорога в город. И поэтому иногда Пете удается прикоснуться к женским лодыжкам. И тогда его пах обжигает огнем.
А ЭТОТ ВОТ – МИХАИЛ. ПИРЕЙ ПОЛЗУЧИЙ.
Он один их двух. Их было два врага на свете. Он и Николай. Они в науке копались. И здорово дрались между собой. Не при всех, конечно. Они залезали под стол. И там колотили друг дружку. Праздничный стол при этом ходил ходуном. Гости с ужасом ловили на лету свои рюмки и тарелки. Жаркое прыгало, как кадык в горле. А салфетки разлетались, как феи, по залу. И садились в самом неожиданном месте. На колени заведующих кафедр, например.
Но в конце концов Михаил и Николай перестали драться. Они выползли из-под стола и пожелали друг другу «Спокойной ночи!». И завалились каждый в свою постель. Два беспомощных старика. Только один чуть-чуть умер. А один чуть-чуть жив. Тот, который жив, это Михаил.
НУ, И ИВАН. ОВСЮГ ПУСТОЙ.
Говорит, что его жена была пьющая. И пила она по две недели кряду. Он уже знал, когда это время наступает. Потому что жена намедни спускалась в большую яму. Сначала он сидел возле этой ямы часами и ждал ее.
Но потом бросил это занятие. Потому что на огороде у него была куча роботы. Солнышко грело. Птички чирикали. Легко было Ивану работать. Легче, чем думать. Но через две недели Иван получал свою жену назад. Страшную, с прозрачной кожей. Он кормил ее жареной картошкой. Поил чаем из боярышника. И все опять было хорошо.
Но как-то жена предложила засыпать эту яму. Иван обрадовался даже. Побежал за лопатой, ткнул в опавшие листья. А жена его в эту яму взяла и столкнула.
(1 голосов, средний бал: 1,00 из 5)
Загрузка…