(10 голосов, средний бал: 4,70 из 5)
Загрузка…
Я родился в 1972 году в Ташкенте. Окончил Узбекский Государственный Университет иностранных языков (русский язык и литература) и Институт искусств (актерское отделение). Профессиональный журналист. Участник ряда коллективных сборников прозы и стихов, автор и режиссер более 10 фильмов.
_______________________________________________________________________________________________________
Опыты
Новелла в двух частях
(отрывок)
…Мне – сорок, а она всего лишь 23-летняя дурочка. Мы познакомились с ней прошедшей зимой на дне рождения у моего друга Добронравова, и мне тогда показалось, что она в него влюблена. Он пел под гитару что-то из БГ, а она, стоя сбоку, опершись руками на крышку пианино, жадно ловила взглядом незнакомые ей слова.
Потом, после выпитых мною дежурных пятиста граммов водки, наплетя что-то про «иные берега», я увел ее из гостей на мороз и битый час в теплом подъезде ее дома рассказывал про «тотальное непонимание и одиночество», а она слушала очень внимательно. Как мне показалось, столь же внимательно, как накануне слушала Добронравова. Мне это почему-то не понравилось и, почти молниеносно осушив под ее изумленным взглядом 300-граммовую флягу коньяка, я пожелал ей спокойной ночи и, обтирая курткой стены, ушел.
На утро она мне позвонила на мобильный, и я долго не мог вспомнить, кто она такая и как ее зовут, а потом сбивчиво врал ей, что в театр (?) будущим вечером мы пойти не сможем, потому что «я приболел, видимо, простудился, лежу вот, но может быть завтра, да, завтра наверняка…».
А уже через час она сначала долго звонила и потом стучала ключом в мою дверь, «подумав, что мне совсем плохо, и мне нужна скорая». Когда я, немытый и помятый, в обвисших на коленях кальсонах, все же неверными руками отворил засов входной двери, также предположив, что в противном случае буду иметь дело с медиками со станции скорой помощи, она быстро и уверенно прошла в кухню, как будто бы заранее знала расположение комнат, и вывалила на стол из своей заплечной сумки с вышитым на ней бисером рисунком с человечком, как выяснилось позже, «идущим по трассе», – два лимона, горсть коробочек и бутыльков – «это от температуры, это отхаркивающее, это от головы, а это от вирусов», всё не то, что мне было нужно на самом деле.
Впрочем, среди прочего обнаружился и 100-граммовый пузырек с настойкой боярышника – «на всякий случай от сердца». «Вот это в тему, – сказал я, – сердце в последнее время действительно пошаливает», – и в три секунды опорожнил этот бутылёк. Она только и успела сказать, что надо-то всего несколько капель на ложку воды. Но после того как я, запив это обжигающее пойло стаканом воды, сказал, что сердце в последнее время болит просто невыносимо, так что доза как раз та, с радостью в это поверила.
Зато я минуты через три почувствовал себя куда лучше и, оставив ее заваривать чай с лимоном, прихватив брюки и рубашку, отправился в ванную. А еще через полчаса, с трудом преодолев ее уговоры «никуда сегодня не выходить, потому что сильно болен», выплыл с нею под руку «на зимнее солнышко, потому что оно для меня лучший лекарь», затащил ее в ближайшую кафешку «позавтракать», где, запивая обжигающие пирожки с картошкой холодной водкой, обильно присыпанной красным перцем – «для пущего здоровья», поведал ей о тесной связи БГ, Кортасара, Гессе и Кастанеды с тем человечком, что вышит бисером на ее сумке.
Через час, уже на улице я неожиданно даже для самого себя резким движением обнял ее и взасос поцеловал в губы, после чего, попросив меня не провожать, оставил ее с подобранной с земли береткой в руках и, кажется, растерянную, на автобусной остановке.
Потом я неделю врал ей по телефону, что, «благодаря ее лекарствам, выздоровел, но меня нет дома (мало ли, вдруг опять придет без предупреждения), потому что я в командировке в области. За это время я получил от нее одну за другой две телеграммы (удивительно, но способом СМС она пренебрегла). Первая гласила: «А давеча грачей поналетало, но все еще зима. Доколе?». И вторая: «Пипл! Уже весна! Да здравствуем мы и Фринисья!». Обе были подписаны «Донна Кихота».
Я смутно помнил из ее рассказа в первую ночь нашего знакомства, что Фринисья – это такая островная страна где-то в Индийском океане, ее жители, вроде, безумно счастливы, потому что все поголовно любят друг дружку. Подробное рукописное описание с раскрашенной цветными карандашами картой этой страны она всегда носила в своей неизменной сумке через плечо.
Получив последнюю телеграмму, я решил «срочно вернуться из командировки» и встретиться с нею, поскольку с каждым днем все больше ощущал себя свиньей, а тут действительно наступила весна, и мне захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Я купил большой букет своих любимых тюльпанов, поскольку не знал, какие цветы любит она, к тому же никаких других не парниковых цветов еще нигде не появилось.
При встрече выяснилось, что тюльпаны – и ее любимые цветы. Про себя я отметил, что от этого или чего другого, мне непонятного, лицо ее в первый момент встречи светилось (ничего банальней в ту минуту мне в голову не пришло) счастьем. Ярко и тепло светило солнце, и мы часа полтора гуляли по набережной, где я рассказывал ей о том, как устал в поездке по областным городам, и счастлив вернуться домой.
Набережная вывела нас все к той же кафешке у моего дома, где мы пообедали, причем при ней я не позволил себе выпить ни грамма спиртного. Затем я посадил ее в такси, но на сей раз поцеловать не решился – «не родилось». Хотя, как мне показалось, она этого ждала, и даже, когда я открыл дверь машины, как-то неловко подалась корпусом в мою сторону, но я этого «не заметил».
Когда машина отъехала, я вернулся в кафе и заказал себе 200 граммов водки, потом вроде бы еще 200 и еще – не помню, сколько же я тогда выпил, но очнулся я, сидя на голой земле в темноте около своего подъезда, грязный, мокрый и замерзший. Я с трудом вытащил телефон из нагрудного кармана, нажал кнопку вызова и через несколько секунд услышал ее голос.
Я сказал, что «мне очень плохо, что я умираю, что вся моя жизнь – говно, и только она мне может помочь, и пусть скорее приезжает», она сказала – «да, сейчас», кажется, так – сейчас или немедленно, не помню.
С трудом поднявшись и отряхнувшись, я поплелся ей навстречу, в сторону дороги. Она появилась почти сразу же, как я поравнялся с дорогой. Вышла из машины и тут же: «Что с тобой, ты жив, я рада».
Я зачем-то сказал, что не хочу возвращаться домой, поехали, мол, к тебе. Мы сели в машину, она тронулась, и я тут же почувствовал, что меня не просто мутит, а я прямо сейчас… Я прошептал, «мне плохо», и лег ей на колени.
– Тебе плохо? – переспросила она. И тут же крикнула шоферу: «Остановитесь!»
– Мы едем по мосту – нельзя, потерпите, – медленно, или это только мне так показалось, что медленно, сказал он, – сейчас проедем, остановлю.
– Но ему плохо! – на этих словах я привстал, качнулся в сторону стекла, и она тут же, дернув меня за рукав, развернула к себе, и я близко-близко увидел ее расшитую бисером сумку.
В тот же миг она раскрыла сумку настежь и крикнула: «Давай!».
Дальше я помню только противный вкус своих внутренностей, а потом ее мокрый носовой п