Родилась в Волгоградской области, училась в Москве и Ереване, некоторое время жила в Англии, более 10 лет проживает в Армении.

Член Союза литераторов России, Союза писателей Армении, Клуба писателей Кавказа. Официальный представитель «МФРП-IFRW» (Международной Федерации Русскоязычных Писателей – International Federation of Russian-speaking Writers) в Армении. Автор 5 книг. Участвовала в более 30 коллективных сборниках. Печаталась в толстых литературных журналах – «Отчий край», «Юность», «День и ночь», «Литературная Армения», «Ренессанс», «Меценат и Мир», «Муза», «Академия поэзии», «Русское поле», «Звезда Востока», «Венский литератор»,  «Иные берега», «Молодая гвардия», «Нор дар» («Новый век») и др., а также в «Литературной газете», «Интеллигент СПб», «Общеписательской литературной газете», «Литературной России», «Литературном Кавказе», «Литературном Крыме», «Литературном Амшене». Стихотворения, рассказы и статьи Елены переведены на армянский, английский, немецкий, румынский, узбекский.Дипломант литературного конкурса им. Я. Корчака (Израиль, Иерусалим, 2006). Дважды лауреат Международного литературного конкурса «Мир без  войны и насилия» (Польша, 2011, 2013).Лауреат журналистского конкурса «Мирное будущее Кавказа» (Россия, 2012).

Увлекается альпинизмом и скалолазанием. Ведет походные записки.

_______________________________________________

МОРЕЦКИЕ ЗАПИСКИ

(отрывок)

***

Только в родной деревне, которая когда-то казалась  мне такой огромной, я заметила, как выросли мои дети. Дом стал меньше. Улицы стали уже. Степи обрели края. А дети, мои маленькие дети, стали больше. Они сидят с подругами на скамейке, что-то обсуждают, смеются, я смотрю на них издали и не узнаю. Ещё недавно я там же и так же сидела…  А теперь я стою поодаль и будто бы смотрю на себя со стороны…

***

Вдали с велосипедом стоит щербатый шестилетний мальчишка Витька. Рассматривает меня. Уверена, что помнит меня, но не решается подъехать. Подзываю его. С радостью бежит со всех ног.

– Здравствуй, Витя! – говорю.

А он мне:

-Здорово!

– Как дела у тебя? – спрашиваю.

– Зашибись!

– О! А что так?! – подпрыгиваю я от неожиданности.

– Хорошо дела только у девок. У мужиков – зае..сь!

Философия! Ничего не поделаешь!

***

Русская деревня. Здесь всё: чернозём, песок, степи, курганы,  ветра.  Мои ноги хорошо помнят эту землю. Раскалённую. Холодную.  Холодную сверху и горячую при погружении, когда земля хранит в себе жар вчерашнего дня. Эта земля горит в моём сердце. А совсем недавно я босиком бежала по раскалённому ереванскому асфальту. Зрелище, конечно, потрясающее – прилично одетая женщина бежит почему-то босиком. От кого? Почему? Армяне – очень неравнодушные люди, поэтому им нужно знать всё. А я не могу останавить свой бег – уж слишком горяч ереванский асфальт!  Порвалась босоножка. Решила снять обувь и пробежаться, как в детстве. Тем более что живу недалеко от Дома печати. Но, видно, погорячилась – ожога не получила, но ощущения не очень приятные. Да и «шухур-мухур», то есть шум-гам, поднялся на улице.  И сейчас, когда я, босоногая,  встречаю каждое росное утро в старом саду  и устраиваю языческие пляски, мне вспомнился ереванский горячий асфальт.

***

Ночное небо. С россыпью звёзд.  Маша и Кристина лежат на покрывале во дворе, долго всматриваются в чёрное полотно, испещрённое перемигивающимися алмазами. Потом обе резко вскакивают и с криками убегают.  «Мы так долго смотрели в небо, что оно начало смотреть на нас и засасывать!» – объясняют мне.

***

Мир моего детства был наполнен суевериями, приметами и деревенской магией во всех смыслах этого слова, хотя здесь Бог живёт в каждом доме, как сказал Бродский.  Деревня учит видеть мир по-другому. К примеру, выходишь ночью на порог – и сразу взгляд на небо: молодой месяц стоит на рогу – к дождливой погоде, луна «окольцована» туманностью – к суровому холоду. А по утрецу присматриваешься к солнышку: восходит в тумане – к душному дню, если сильно жарит, вечером точно дождь будет. Я была то ли самостоятельным, то ли очень одиноким ребёнком – вроде со всеми и в то же время одна. Очень любила сидеть и «гутарить с бабками», от которых получила «народные» знания. Я даже не подозревала, что эти знания так глубоко во мне засядут и будут всплывать тогда, когда это необходимо. Никогда не иду в лес, не прочитав заговор от змей и клещей. По утрам смываю плохие сны. Моя бабушка не слыла знахаркой, но всем внукам заговаривала разные болезни. Бывало, появится  на глазу ячмень –  баба Маша пошепчет, поп-люёт в глаз, а к вечеру ячменёк рассосётся. Этот шёпот до сих пор звучит у меня в ушах. Другая бабушка «отговаривала» людей от страхов. Я всё просила её «отговорить» мои страхи, но она всегда гнала меня. А я так боялась тёмных углов, шевелящихся занавесей и больших пространств. Мир был таким огромным, а я маленькой.  Если я слышала детский крик «ма-а-а-а-ма» издалека, мне казалось, что этот ребёнок заблудился в мире и его крик слышен во всей Вселенной, а не в околице… Я до сих пор боюсь спать одна в тёмной комнате. Видимо, придётся самой заняться решением этой проблемы…

***

Небесное шоу со звездопадом неожиданно завершилось. Смущённо зарделся рассвет, будто темнота, неожиданно сошедшая, обнажила что-то потаённое, интимное.

В это утро, первое утро моего возвращения на родину,  мне не хотелось спать. Нестерпимое желание пробежаться по утренней росе, охлаждающей ноги до ломоты костей, завязнуть в податливой отдыхающей пашне, которая хранит в себе тепло вчерашнего солнца, и потом снова погрузиться  в росные травы, чтобы омыть грязные ступни, не давало покоя.

Деревня ещё спала. Лишь где-то на окраине подавал голос старейший из петухов и лаяла загулявшаяся собака. Подхватив юбку, я побежала в старый бабушкин сад, который плавно перетекал в молодую посадку, затем в бахчевое поле,  луга  для покоса  и упирался в реку, на берегу которой папа посадил вишни. Сколько длилось моё сумасшествие, я не помню, но,  вдоволь набегавшись, я упала на траву под молодой, усыпанной кровинками, вишней, свесившей надо мной свои тяжёлые ветви.  И – о, чудо! Небо закружилось у меня перед глазами, затем будто распахнулось и замерло. На мгновение установилась оглушительная тишина.  И вдруг с неба упала сначала одна вишенка и звонко плюхнулась в сонную воду. Потом – другая, третья… Почему я раньше, когда жила в деревне,  не знала, что сезон звездопада совпадает с вишнепадом?!! И тогда я почувствовала, что целый год в городе буду скучать именно по этому мгновению и захочу его снова поймать.

***

Дом… Старый бабушкин Дом… Это святое место, ибо только здесь я чувствую неразрывную связь с родом. Дверь с обшивкой. Старая кровать. Старый шкаф. Потемневшая от времени со светлым ликом икона. Мощные дубовые половицы. Почерневший от пожара сорокалетней давности потолок. В потолке крюк, на котором некогда висела люлька. У бабушки было четырнадцать детей. В этом Доме особый запах, который я помню с рождения и которым было пропитано всё моё детство. Приезжая домой, я первым делом иду в Старый Дом, чтобы поздороваться с ним. В минуты смятения и принятия важного жизненного решения я тоже там.

***

Валяюсь в шелковистой траве в саду. Небо в яблоках – яблочный белый налив прозрачен. Позвоночником чувствую пульс земли. Я сильна. И с каждой минутой становлюсь всё сильнее и сильнее. Городское истощение уходит в прохладную землю.

***

Каждое утро Мария просыпается ни свет ни заря, чтобы услышать молочную песню. Мир замирает, и с каждого двора слышен звон молока о подойники. Маша любит молоко и Корову. Каждое утро провожает свою любимицу на пастбище и каждый вечер встречает её. В одно утро она проспала и долго бежала за Коровой с литровой кружкой, причитая: «Ну, может, у неё хотя бы пена для меня осталась?»

А по вечерам проходит особая церемония встречи с Коровой. Мария обнимает её массивное тело и начинает нараспев приговаривать: «Ты такая красивая Корова! У тебя такая красивая шёрстка! У тебя такие красивые копытца, они похожи на каблуки! У тебя самые красивые в мире коровьи глаза и самые длинные ресницы!» Корова млеет от ласковых слов, а потом её глаза наполняются слезами. Огромные коровьи слёзы падают в землю…