Подростком я начала писать стихи. С тех пор листок бумаги и карандаш всегда со мной. С ними я отдыхаю. Они, как добрые попутчики, молча выносят все мои «разговоры». Позже я перешла также на рассказы, очерки, сказки. Люблю писать юмористические стихи, пьесы в стихах.

---

Рассказ "Спасибо тебе, Каке"

Отрывок

Дорога медленно шла в гору. Солнце, то пряталось в пушистой неге облаков, то дразнило всех искрящимся светом своих длинных лучей. Высоко в небе появился беркут. Он медленно парил над горами и его величавый гордый полет говорил о его неоспоримой силе – силе властелина небесных гор. На зависть всем он совершал привычный облет своих владений.

– Посмотри, какой красавец! А ты знаешь, я немного ему завидую. Вот если бы у меня спросили, кем бы я хотел стать в другой жизни, я бы ответил, беркутом. Пусть он хищник, пусть питается мясом, но посмотри, какое благородство, какая энергия, ум. Когда заглядываешь ему в глаза, ты понимаешь, что в них есть разум, они словно читают твои мысли, словно беседуют с тобой. А когда эта большая птица взмывает в небесную высь, тебя переполняет такое сильное чувство радости, что твое сердце готово выскочить наружу и лететь вслед за ним, чтобы окунуться в чистый леденящий до одури полет.

– А я и не знал, что ты философ. Только нет ее – другой жизни. И если ты сейчас здесь, то нигде и никогда потом не будешь. Так что летать надо именно здесь и сейчас пока крылья еще молодые и не обломанные, а не строить иллюзий насчет следующей жизни.

– Это не иллюзии.

– Не иллюзии? Нет, братишка, ты просто еще не научился жить, вот и мечтаешь о каких-то бессмысленных вещах. Я понимаю, природа – это наивысшее, но надо ей пользоваться, а не просто наслаждаться. Истинное наслаждение – это когда ты в нужное время и в нужный час использовал то, что способно насладить тебя.

– Ты не прав.

– Может быть. Но знаешь, я совершенно простой человек – как все, а вот таких как ты – раз-два и обчелся. Пойми, в этой жизни важно быть просто счастливым. А как ты к этому придешь, это уже другой вопрос.

– Я не хочу спорить.  Поехали, нас уже заждались.

– Да, небось, барашек уже кипит.

Салкын был прав.  Когда мы вошли во двор, в нос ударил запах свежесваренного мяса.

«Пустое расточительство, – подумал я, – ради двоих, пусть даже родных сыновей не стоило резать барана».

Но свои мысли я оставил при себе, потому что таков обычай. И сделать по этому поводу замечание хозяину значит глубоко его обидеть. Тем более, что этим хозяином был наш отец.

Вот он, мой дорогой седовласый старец. Время позаботилось о нем, оставив на лице длинные глубокие морщины. Но от этого он не стал хуже, наоборот, его старческое, испещренное морщинами лицо даже бросало вызов молодой и упругой коже. Он выглядел бодрым и красивым. Мысли мои прервались. Отец с раскрытыми объятиями подошел к нам. Как приятно прижаться к еще сильному отеческому телу. Еще чувствуется упругость мышц, крепкое пожатье руки, уверяющее тебя в полной защите.

«Замерз? Да ты совсем синий! Ничего, сейчас я тебя обниму и ты согреешься.

Большие крепкие руки отца подняли меня с земли. Раскрыв свой тулуп, он притянул меня к себе.

– Вот так будет лучше, сейчас оттаешь.

В горячей груди отца слышался какой-то глухой, но частый стук, как будто кто-то без устали бил молоточком по дереву. Горький вкус махорки, смешавшийся с еще более терпким запахом конского пота, исходившего от отцовского тулупа, сделанного из сыромятной овчины, не был мне противен, как прежде. Я не воротил носом не от того, что совсем обессилел, наоборот, этот горький запах успокаивал меня, он говорил мне – это твой отец, он с тобой, ты не пропадешь».

Воспоминания пронеслись стрелой. Не знаю, помнит ли отец тот случай, когда я заблудился в горах или забыл, но в моей памяти он останется на всю жизнь. Каждый раз, когда я переживаю тяжелые моменты, из далекого детства ко мне приходят крепкие руки отца, сжимающие меня в своих объятиях, и волнение проходит.

– Как вы доехали? Устали, мои дорогие. Как же похудели! – к нам навстречу семенила мама.

– Нет, апаке, мы и грамма не сбросили. Я даже поправился. А вот твой младшенький всегда был таким стройным. Как ты его называла? Олененок-маленькие рожки? Ха-ха-ха! – Салкын громко рассмеялся.

– Ну что вы, апаке, мы очень хорошо доехали и совсем не устали, – сказал я. – Родной воздух придал нам силы. Как вы сами, апаке?

Мы крепко обнялись.

– А чья это машина, сынок? – спросила мама.

– Это машина друга, апа. Одолжил мне на время отпуска, – ответил Салкын.

– Какой хороший человек. Поблагодари его от нас. Хороший человек.

– А, да тут я смотрю целое стадо олененков! Смотри, Алтын, твое племя подрастает, – принялся за свое Салкын, направившись к ребятишкам, которые со всех сторон облепили машину.

– Прекращай. Забыл, как тебя величали? «Салкын-балапын!»

Все засмеялись. Особенно, это рассмешило ребятишек. Вот будет им потеха – дразнить дядек.

– Это только прозвище, просто складно звучит, а так, какой из меня «балапын», скорее всего большой жирный индюк, – шутил брат.

Кругом опять все стали смеяться.

– Вот молодец, какой был, такой и остался, наш шутник! Над всеми посмеется и себя не забудет.

Говоривший подошел к нам сзади. Да это же наш друг Назарбек! Ну да, узнаю его хитрую улыбку. Именно он дал нашему Салкыну второе прозвище «справедливый шутник» за умение смеяться над собой.

– Назарбек с утра тут бегает, барана зарезал и от казана не отходит, сам лично для своих друзей мясо варит, – одобрительно сказал отец.

– А все от того, Муратаалы ата, что соскучился очень. Ну, до того приставучие были, что невольно с ними сдружился.

Назарбек стиснул нас в своих крепких объятиях. Он всегда был здоровяком. Еще мальчишкой был на голову выше своих сверстников. Но, как и присуще большим людям, наш друг был очень добрым и никого не обижал. Многие ребята этим пользовались и даже малыши любили подразнить его, на что он никогда не обращал внимания.

– Невольно сдружился? А кто к нам спозаранку чуть свет прибегал и мешал нам спать?! – радостный Салкын стал тормошить друга. – Ух, здоровенный какой, чуть не задушил.

– Да уж, сколько я тебя не прогоняла, а ты все равно чуть ли не каждое утро прибегал за ними, – сказала мама.

– Проходите в дом, отдохните немного, скоро все будет готово, – сказал отец и направился к амбару, где наш зять Касым готовил корм скоту.

Я посмотрел на наш дом. Он постарел. Мы выросли, а он постарел. Он был словно живой, словно старичок, который с годами стал ниже, у которого опустились плечи, подкосились ноги, а взгляд хоть и потускнел, но также пристально следил за всеми. Мой родной дом. Он стал стареньким, но ничуть не чужим. Как хотелось подойти к нему, погладить шершавые стены, подпереть чуть покосившуюся крышу, обнять и почувствовать его тепло. А как же в нем хорошо! Как приятно после жаркой улицы войти в его прохладные комнаты, где все было, как и прежде. Казалось, мы только на минуту вышли из дома. Все также тикают часики. Большой стол, накрытый, кажется, все той же цветастой скатертью, стоит посередине комнаты. На подоконнике – цветы. Помню, как аккуратно ухаживала за ними Кыял. Как строго наказывала нам поливать их каждое утро, когда на летние каникулы уезжала к бабушке с дедушкой. А мы, конечно же, забывали обо всем, весело проводя беззаботные дни то на речке, то в поле. И хотя мы не давали цветам совсем погибнуть, по возвращении их заботливой хозяйки, они выглядели такими вялыми и сморщенными, что бедная Кыял всякий раз плакала и клялась на следующий год забрать их с собой. Но наступало новое лето и мы снова получали строгий наказ ухаживать за этими, как говорила сестра, милыми цветочками, что было для нас сущим наказанием…

Подарок

«Ее я больше не увижу», – думал я.

А самому очень хотелось встретиться снова, но побороть свою застенчивость я не мог. Не зная, что ответить брату, ища спасения, я снова повернулся к Каке. А тот только и ждал этого.  Еле сдерживая себя, чтобы не вмешаться в разговор старших, он ерзал на месте.

– Что, не сидится? – спросил я.

– Сидится, – нахмурив брови, ответил он.

– А что ерзаешь?

– Видно, наш Каке что-то хочет нам сказать, – серьезным тоном произнес Салкын.

– Не хочу.

– Это почему же?

– Сами ведь сказали, чтобы я не растопыривал уши.

– Молодец, соображаешь. Но, кажется мне, такие уши как у тебя трудно сворачивать в трубочку, так что выкладывай, что надумал?

– Я просто хотел попросить, – неуверенно начал Каке, – вы, когда поедете к тете Акаим, можно я с вами поеду?

– Ого, вот дает! – вскрикнул Салкын и толкнул меня рукой.

– Так мы еще сами не знаем, поедем ли. Вон Алтын байке какой у нас занятой. У него дел много.

– Дела подождут, – деловито ответил Каке, повторяя деда.

Мы с Салкыном готовы были рассмеяться, но сдержались.

– Так ты, брат, думаешь, надо навестить тетю Акаим? – продолжал Салкын.

– Надо.

– Почему?

– Она хорошая.

– А вот Алтын байке сомневается. Ты объясни ему, что с хорошими тетями надо дружить.

Каке даже не задумался. Он привстал, взял меня за руку и с волнением произнес:

– Дядя Алтын, тетя Акаим хорошая, она как моя мама.

Я был растроган, меня удивила эта настойчивая забота маленького человечка.

– Ну если как твоя мама, то будем дружить, – поспешил я его утешить.

– И снова поедем к ней в магазин?

– Поедем! И новую машину купим!

– Ура! – закричал Каке.

– Ну и хитрец, а! – Салкын весело подмигнул племяннику и громко рассмеялся, когда тот не растерявшись, подмигнул ему в ответ.

Счастливые мы продолжали свой путь.

(10 голосов, средний бал: 3,10 из 5)

Загрузка...