Прозаик, литературовед, кинодраматург, эссеист, переводчик, журналист.
Дата рождения: 21.03.1965.
Место рождения: Восточно-Казахстанская область, Абайский район, село Кундызды
Год окончания казахской средней школы – 1982
1984-87 . КазГУ- факультет журналистики
1989-94 г.г. Литературный институт имени М.Горького, Москва
Отделение: проза. Специальность – литературный работник.
С 2001 года член Союза писателей Казахстана
Изданы более 200 литературоведческие статьи, эссе, переводы.
Автор 5 книг- проза.
Выпущенные книги:
«Путешествие в седьмой континент» (1986г.)
«Тобылгысай» (2001г.)
«Башня» (2003г.)
«Сердце Мажнун» (2013г.)
“Сөз хикмет” (2016)
Фильмы:
«Грех», по мотивам рассказа Магжан Жумабаева « Грех Шолпана» Қазахфильм имени Ш.Айманова. Режиссер- Болат Шарип, 2005 г.
«Султан Оразалин», документальный фильм, 2013 г.
«Сулеймен Ескараев», документальный фильм, 2012г.
«Жиембет жырау», документальный фильм, 2014г.
Достижения:
1983 по 2015 – лауреат 21 разных литературных премий
С 1999 г. неоднократный лауреат Президентских стипендий для писателей.
2000 г. –лауреат Государственной премии для молодежи «Дарын»
2012 – лауреат Международного литературного конкурса имени Виктора Шнитке. Диплом I степени. В номинации «Литературоведческие работы о литературе российских немцев», Россия.
2014 – лауреат международного конкурса «Алтын асық» . Номинация: проза.
Перевод рассказа “Қоңырқаз”
КОНЫРКАЗ
Отрывок
Светлой памяти Ханса Кристиана Андерсена
Каршига, распрощавшись со светлой мечтой о большой сцене, вскоре была вынуждена уехать из шумного города. А перед отъездом написала письмо своему старшему брату. Она чистосердечно призналась в том, что хочет вернуться в родные края, поскольку ждет внебрачного ребенка. И если единственный родной человек не простит ей этого греха и отвернется от нее, тогда она исчезнет навсегда из родного края во избежание позора.
В горах в одинокой юрте жил чабан с женой, детей у них не было. В жизни он ничего не видел, кроме собственной отары овец, и к тому же обладал кротким нравом. Как он мог ответить на это письмо? На некоторое время опешивший от нахлынувшей волны противоречивых чувств, чабан вскоре написал искренний ответ на письмо Каршиги, называя милосердно свою сестру милой, оправдывая ее положение тем, что нет на белом свете человека, которому не свойственно ошибаться, как нет скакуна, который не спотыкается; стало быть, сестре, кровь от крови его и плоть от плоти его ролитедей. ничто не препятствует возвращению в родной дом. Чабан Акылбай воспринял будущего младенца как посланного самим Аллахом и втайне возликовал от одной-единственной мысли, что сможет усыновить его. Не вынесла бы Каршига укора старшего брата, и теперь, получив от него доброе известие, она с легким сердцем собралась в дорогу.
Стояли в этих краях солнечные весенние дни. Томление молодой женщины приглушило благоухание холмистых хребтов бесконечного простора джайляу. Но когда Каршига увидела небольшие глубокие озера с зеркальной гладью, окаймленные камышами, дивно колыхавшимися при малейшем дуновении ветерка, только тогда она осознала, отчего не находила себе места в городе. На поверхности мелких озер, рассыпанных по долине как мелкие бусинки, стоял веселый гул перелетных птиц. Плавали тут среди нырков и диких гусей белые лебеди, величественные на небе и необыкновенные на земле. Выщипывая у себя на груди мягкий пух, серая гусыня выстилала им дно гнезда, а позже, когда случалось на некоторое время для прокорма прерывать насиживание, им же укрывала яйца.
Потрясенная дивной природой, подчиняясь какому-то неведомому голосу, зовущему отдаться невесомости бытия, Каршига разделась догола, сложила свою одежду в кусты и, завязав в тугой узел тяжелую черную косу, почти не чувствуя округлившегося живота, с блаженством вступила в воду. Быть может, с подобным неистовством, не переводя дыхание, лишь хищник утоляет жажду. Райской наготой белело ее тело в синих водах озера вдали от людских глаз. Она и впрямь была сущим воплощением русалки, хоть и без рыбьего хвоста. Но эта человеческая красота отнюдь не прельщала крылатой стаи. Встревоженные птицы оглашали воздух резким и звонким гоготаньем. Гуси и лебеди от вторжения взмывали прочь в небеса.
И во сне не снилось доброму чабану и его простодушной жене, что Каршига, частенько в одиночку совершавшая путешествия в долину гор, ежедневно обворовывала гнезда диких птиц, совсем потеряв голову от вкуса их яиц. Беременная женщина пристрастилась лакомиться сырыми яйцами. Она еще в детстве научилась внешне различать гусиное, утиное, чибисово яйцо от лебединого. Нескольким лебединым зародышам белой царевны крылатого царства суждено было стать добычей человеческого рода. В очередной раз женщина возвращалась из птичьего края, досыта насладившись величием природы. Иногда сноха искренне поражалась переменам в облике своей родственницы: откуда у Каршиги, обычно скрытной, скупой на эмоции, откуда у нее такое блаженство и вихрь неземных чувств, притаенная истома во взгляде, откуда?! Скорее всего, это от частого питья кумыса, магического степного напитка. Как в дни своего бесконечного детства, когда она босоногой девчонкой гналась за цветастой бабочкой, вряд ли осознавала Каршига свои поступки. Как другие дети рыбачили и по-ребячески радовались жизни, так эта исчезала в поисках птичьих гнездовий. Некогда в детстве сородичи Каршиги прочили ей великое будущее за несказанно дивный голос. Однако людская надежда вовсе не оправдалась, ибо неведомая сила сорвала ее голос и отторгла от мира искусства. Кто знает, возможно, то было немое проклятье пернатых, ненародившийся писк птенцов под скорлупой…
В один погожий осенний день в скромной юрте кочевника появилась на божий свет девочка. Чабан со своей женой с приближением родов Каршиги часто молились, лелея сладкую надежду. Дитя почти не причинило родовых мук своей матери. Каршига родила ребенка мгновенно, как птица яйца. Уже в сумерках чабан загонял овец, как вдруг пришел в странное изумление, увидев, как стаи птиц, покружившись над его одиноким жилищем в безлюдном пространстве, улетали на юг. Тянулись в небе журавли, пронзительно курлыкая, ведь когда-то они учили древнего казаха, пастуха верблюдов, водить караван. Но особенно тронули мягкосердечного чабана Акылбая прощальные тоскливые клики белогрудых лебедей. Вольные птицы будто не могли оторваться от чего-то очень дорогого. Серый гусь с особенным гоготаньем близко подлетел к куполу юрты. Однако не наводило страху сие загадочное явление природы, и чабану вовсе не пришло в голову истолковать его по-другому. Едва сдерживая умиление, он добрым взглядом проводил перелетных птиц, покидающих родные места до следующей весны.
Чабан привязал свою лошадь и зашел в дом. Как же он обрадовался крохотной новорожденной племяннице, сколько тайного восторга и благодарности Богу испытывал он еще до рождения младенца! И теперь он робко поднимал на широких, ороговевших от постоянных мозолей ладонях заснувшего новорожденного, завернутого в пеленки, и долго не мог наглядеться на него. Жена чабана взяла в руки младенца и с умиленным выражением лица три раза громко произнесла имя в крохотные ушки девочки: Хорлан. Бесконечно счастливые, втайне любовались колыбелью чабан и его жена, так как в мыслях они уже обзавелись долгожданным ребенком. Но роженица без колебаний решила не щадить чувств родных, поскольку ни одна душа уже не могла отнять у нее дочери, кроме Аллаха…
А через шесть месяцев, в те томительные дни, когда овражистая местность повсюду тонула в вешних водах, появились две выпуклых на ощупь горбинки на спине дочурки. После физического и нравственного провала в городе Каршига стала слишком апатичной, ко всему безучастной и не обратила на это особенного внимания. Ребенок еще только ползал, когда мать оповестила бедного чабана о своем намерении устроиться на работу и поселиться в ауле, а также о том, что скорее сердце материнское свое вырвет, нежели отдаст им ребенка. Чабан и его жена были без ума от ребенка и мысленно называли его своим. Казалось, не пережить им этих зловещих слов, однако супруги скрыли свое разочарование и оба кивали головой в знак согласия. Смирились.
В унынии и отчаянии, с печальным сердцем молча перевез чабан Акылбай свою сестру с грудным младенцем в аул. Здесь Каршига устроилась учительницей пения. Она вела замкнутый образ жизни и как будто вовсе не замечала посторонних взглядов и кривотолков. Каршига целиком была поглощена воспитанием дочери, но по-прежнему упорно не желала замечать угрозу горба. Было время, когда джигиты с первого взгляда влюблялись в нее. Дивный голос поражал всех, кто слушал ее. Когда-то она весело скакала на коне, а ныне ее как подменили, казалось. Каршига дичилась своих же аульчан. Одинокая мать жила тихой незаметной жизнью со своей незаконнорожденной дочерью, к тому же увечной…
Однажды мать купала трехлетнюю дочь в большом чану и вдруг ужаснулась, заметив пару маленьких птичьих крылышек, проросших из горбинок всего за одну ночь. Давно чуяло сердце матери нечто подобное. Эта загадочная отметина заставила содрогнуться бедную женщину, но рассудка ее не лишила. Она лишь лихорадочно подумала о том, что никто не должен узнать о крыльях и что она сделает все, чтобы защитить дочь от людской жестокости.
К этому времени судьба улыбнулась чабану Акылбаю, брату Каршиги, милостивый Аллах подарил ему желанных сыновей, которые продолжат его род. Ведь недаром дядя не чаял души в племяннице, пугливой пухленькой Хорлан, которую он считал предвестницей семейного счастья. Хорлан с детства была глубоко обижена злыми насмешками детишек, из-за них девочка бросила школу. Думы о будущем дочери всегда причиняли невыносимую боль Каршиге, и потому она с закрытыми глазами приняла упрямство дочери. С восьми лет девочка вела жизнь затворницы. Все дни напролет она просиживала дома, не проявляя охоты к обычным детским играм.
Дневная синева и млечный путь ночи становились предметами душевного терзания и тайного горя матери, поскольку она не исключала того, что когда-нибудь, в одно мгновение навсегда улетит дочь в неведомые дали… как птица. Мать изо всех сил хлопотала о том, чтобы дитя не скучало, и просто завалила ее игрушками. Однажды девочка выстроила в ряд вылепленные из пластилина фигурки. И мать, неожиданно для себя обнаружив талант дочери, тут же накупила горы пластилина. Несмотря на столь юный возраст, девочка была необыкновенно искусна. По божьей воле она лепила лишь род пернатых. Сему обстоятельству мать снова не придала особенного значения.
Два раза в год чабан спускался с гор. Он приносил с собой целые охапки игрушек и сладости. А вскоре, уловив всепоглощающую страсть любимицы-племяшки к ваянию, чабан вдруг загорелся найти глину для лепки. И нашел. В скором времени комната девочки стала больше походить на музей. Точные глиняные копии разных птиц переполняли дом, и на столе, и даже под кроватью негде было иголке упасть: все было заставлено фигурками пернатых. Тем временем Каршига ни на миг не переставала тревожиться за свое дитя, рожденное по злому року меченой. Ни за пианино, ни в классе с детишками она не отрешалась от своей трагедии. Из-за нелюдимости Кар-шиги соседи не ходили в ее тихий дом. Но однажды как-то заглянул к ним школьный учитель Еркежан. В молодые годы он мечтал стать художником, но, как говорится, быт заел. А тут он вдруг увидел комнату, до отказа заполненную глиняными птицами.