(11 голосов, средний бал: 2,55 из 5)
Загрузка...
Влада Ладная, Член Союза писателей России, автор книг, романов, пьес, учебников, статей по искусству. Медаль М. Ю. Лермонтова. Диплом за участие в Парижском книжном салоне 2013. Гран-При Международного литературного конкурса «Гоголь-фэнтези 2013». Призёр литературного конкурса «ПромоЛето 2013».
Увлекаюсь искусством, природой, путешествиями.
______________________________________________________________________________
ФЕМИНИСТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ
(с элементами фарса)
Новелла
Моя прабабка перед революцией влюбилась в рокового красавца. Уж не знаю, где девушка из хорошей семьи его нарыла. Он юную прелестницу поматросил и – что и следовало доказать – бросил.
1912 год на дворе. Невинность и репутация – основной капитал девицы. Жизнь разбита и всё такое. Никто ж потерявшую честь теперь замуж не возьмёт. Обычно жертвы соблазнителей опосля такого в Зимней канавке топились. Нет жизни – нет проблем.
А моя пятнадцатилетняя прабабка – рюшки, локоны – заявилась к бывшему любовнику и плеснула ему в лицо соляной кислотой. Знай наших.
Видите ли, по легенде, наш род по прямой происходит от Чингисхана. А это обязывает.
А как же, был суд. Двенадцать присяжных. Громкий процесс, знаменитый адвокат. Слезливая история. На скамье подсудимых сидела девочка-незабудка.
Оправдали бабулю. Признали жертвой развратника и оправдали.
Тогда вообще мода такая была: чуть что – кислотой в морду изменщику. Кина насмотрелись.
Любовник стал уродом и ослеп.
А бабуля вышла сухой из воды.
Потом прабабка ушла в революцию, отстаивать женские права и свободы. После семнадцатого года вообще повязала голову красной косынкой и отправилась на фронт шашкой махать.
Году в двадцать втором прогрессивная девица вернулась в Петроград, вся покрытая шрамами, на ножном протезе и с чёрной повязкой на глазу, как капитан пиратского брига. Работала в ВЧК, стреляла контру. Сделала неплохую карьеру.
Прабабка разыскала своего бывшего любовника, который тихо гнил в каком-то приюте для инвалидов. Старая любовь не ржавеет. Они друг друга простили, поженились и прожили вместе без малого полвека.
Бабуля за мужем нежно ухаживала, хотя он, судя по фотографии, мог претендовать на Оскара за главную роль в фильме ужасов. Супруги наплодили четверых детей и бесчисленное количество внуков и правнуков.
Все беды обходили семью стороной. Даже тридцать седьмой год по клану не ударил. Поговаривали, что бабку, это эфирное создание дореволюционного разлива, так боялись свои, что не рискнули писать доносы. Даже с войны вернулись все сыновья. Прабабка, кстати, служила во фронтовой разведке.
А вы говорите – любовь…
С тех пор в нашем роду все бабы здоровы сражаться за лучшую долю. Монстры выносливости.
Ну, раз уж мы такие владимирские тяжеловозы, Господь и отсыпает нам по полной. Чего нас жалеть! Всё равно сдюжим.
Моя двоюродная сестра десять лет ухаживала за своим парализованным отцом, лопатой гребла из-под него говно. В результате осталась старой девой, живёт одна-одинёшенька.
Между прочим, при этом дослужилась до начальника отдела налоговой инспекции.
Моя мать вышла замуж по грандиозной любви. Как же иначе. У нас в семье все на этой любви повёрнуты.
И первым родила умственно неполноценного ребёнка.
Но мать не оставила его в роддоме, как ей советовали. И отец не бросил их обоих, хотя 99% мужчин поступают именно так.
Родители тянули дитя вместе. Правда, произвели на свет ещё и меня для подстраховки. Чтоб было кому ухаживать за инвалидом, когда они уйдут в мир иной.
Мать при этом ещё ухитрилась защитить кандидатскую.
«Мы в ответе за тех, кого приручили». «Русские своих не бросают», – вот и всё наследство героической прабабки, которым мы насладились сполна.
…Может, это невинно убиенные контрики так аукаются?
Когда мне было пять, мне мама читала не сказки, а Льва Толстого и Достоевского.
В двенадцать лет моими любимыми книгами были «Собор Парижской богоматери» и «Как закалялась сталь».
Понятно, что я была образцово-показательным ребёнком. Училась на «4» и «5», не пила, не курила. Считала, что косметика, джинсы и модные танцы – мещанство, а человек должен быть прекрасен изнутри.
Отголоски гражданской войны.
Как вы думаете, сколько у меня при всём при этом было кавалеров? – Правильно. Ноль.
В годы, когда все нормальные девчонки бегают по танцулькам и свиданкам, ловят женихов и влекут их на заклание в ЗАГС, я торчала в библиотеках и консерваториях. Всегда в одиночестве, заметьте.
Потом я хватилась-хватанулась, а женихов-то и нету. Весь товар расхватали. Явилась под шапочный разбор. Осталась некондиция: пэтэушники-матершинники-алкоголики, маменькины сынки в поисках бесплатной поломойки.
А я-то мечтала о принце!
Семейные легенды и предания заставляли алкать неземной, вечной любви, которая всё преодолевает. Тристан и Изольда нервно курят в сторонке.
Старое девство светило мне, как путеводная звезда в ночи. И хотя я продолжала жить в мире книг и музыки, в мире иллюзий, даже я забеспокоилась. Принцу пора бы уже и появиться.
И он таки нашёлся.
Надёжный. Высокий, широкоплечий красавец с чёрными волосами и фантастически синими глазами. Цветами задаривал так, что моя комната стала похожа на грим-уборную оперной дивы мирового масштаба. Сделал предложение чин-чинарём.
«И в чём подвох?» – спросите вы.
«Подождите, детки. Дайте только срок».
Сначала умер мой бедный умственно отсталый брат. И вслед за ним, практически без перерыва, оба наших родителя.
По прошествии траура мы с принцем всё же поженились, хотя тень смерти легла на наш брак.
Всё шло хорошо, мы были счастливы.
Но тут заснули мы в одной стране, а проснулись в другой.
Страну штормило, судьбу тошнило.
Пучеглазые, страдающие запором и словоблудием алконафты, рыжие шустрики с физиономиями жадных хорьков, хорошо откормленные боровки с заплывшими поросячьими глазками, брутальные армейские хапуги, неполовозрелые очкарики с губками бантиком, чрезвычайно ответственно спускающие страну в унитаз.
Как они пинали друг друга, словно кегли, как грызлись, подставляли, стучали, хавали, жрали. Наворовали столько, словно собирались пристегнуть к своим гробам не багажник – сотни товарных поездов.
Шавки подзаборные, вообразившие себя великими историческими деятелями.
И что они обрушили на страну. Девятый вал инфляций, дефолтов, обменов денег, стрельб по движущимся мишеням и в белый свет как в копеечку, кризисов, распадов и слияний федераций.
Да фиг бы с ними, с дефолтами. Сколько человеческих судеб перемолото. Сколько изуродованных душ. Сколько детей не родилось. Сколько родившихся никому не понадобилось и живёт на вокзалах и в подвалах, воруя и продавая себя за еду. Сколько нищих стариков собирало бутылки и клянчило милостыню. Сколько спилось, повесилось и погибло в перестрелках, сколько сбежало проклиная страну и всё в ней, включая и нас с вами.
Как будто двадцать пять лет в стране бушевали одновременно пожар, тайфун и чума.
Достоевскому с его тёмными углами Петербурга и не снилось.
А, ну да, мы же не об этом. О любви.
А любви не было.
Одна борьба за кусок хлеба.
Муж не выдержал и полез в бизнес.
И – вляпался. Не смог вернуть кредит, взятый у серьёзных людей.
Было это на заре благословенных девяностых, когда светоч российской демократии дал зелёный свет и отеческое благословление отбросам Всея Руси.
Однажды вечером трое ублюдков ворвались в наш дом, требовать обратно деньги. Два полнометражных отморозка и их благородный художественный руководитель. Представьте себе расплывшуюся, центнера на два, тушу с глазами подростка, обожающего заживо поджаривать кошек.
Весь город боялся этого светила российского бизнеса до икоты, менты не могли найти на него никакого компромата, потому что, как говорится, даже приговорённые к смерти боялись давать против этого императора зла показания.
В доме у нас произошла классическая сцена мафиозных разборок, с применением утюгов и прочей тяжёлой артиллерии. Утюгом, между прочим, собирались пытать не кого-то там в телевизоре, а моего любимого, столько лет жданного мужа. Мою сбывшуюся розовую мечту.
На меня, в силу моей субтильности, шайка разбойников даже не обратила внимания, поскольку я сидела как мышь.
Бедолаги. Они же не знали, чья я правнучка. Не знали, что бабаня ходила в кавалерийскую атаку на белых с самим Будённым и разрубала врага с одного удара напополам.
Гены моей прабабки-амазонки взыграли.
Я вышла в соседнюю комнату, вернулась с охотничьим ружьём, хранившимся у нас с незапамятных времён, и всадила весь заряд в грудь крёстного отца криминальных придурков нашего всемирно известного Зажопинска.
Как и следовало ожидать, мафиози помер.
Менты со счастливыми лицами Иванушки-дурачка, внезапно бракосочетавшегося с царевной и полцарством, устроили грандиозную попойку на радостях, меня отмазали по всем пунктам, преподнесли мне корзину цветов, и даже закоренелые атеисты из этого ведомства до сих пор ставят за меня свечки во всех окрестных монастырях.
Город, вздохнувший с облегчением, превратил меня в героиню народного эпоса, увековечив в сагах и речитативах акынов, сделав персонажем неумирающих легенд.
А муж со мной развёлся.
Сказал: «Не могу жить с убийцей».